Глава 16

Санджая сказал:

То, что ты расспрашиваешь меня о происшедшем, как тебе и подобает, достойно тебя, о великий царь! Но не подобает тебе возлагать за то вину на Дурьодхану. Не подобает человеку, которого постигла беда из-за собственных поступков, тем грехом порочить другого. О великий царь, если кто-нибудь из людей способен совершить любой достойный порицания поступок, он от любого же примет смерть, когда порицаемое совершит. Долго и терпеливо сносили из уважения к тебе последствия [нанесенного им] оскорбления не ведающие коварства Пандавы, [пребывая] в лесу с приближенными. О конях и слонах и о воителях безмерной мощи — то, что я видел воочию ) — а видел я силою йоги — услышь, о хранитель земли, и пусть твоя душа не тоскует; что я видел, предопределено было уже давно, о повелитель людей. Мудрому сыну Парашары я поклонился, отцу твоему, от коего и обрел высочайшее дивное знание и зрение, превосходящее то, что [обычно] доступно чувствам, о царь, а также способность слышать издалека, ведать чужие мысли и минувшее, и еще не наступившее, познание происхождения раздоров, всегда [свободное] паренье в поднебесье, неуязвимость от оружия в битвах — желанные дары от великого духом. Так услышь от меня [все] обстоятельно об этой великой битве потомков Бхараты, удивительной, исполненной беспримерных чудес, какою она была, вздымающая волосы дыбом.

Когда те рати построились в боевой порядок согласно правилам, Дурьодхана, о великий царь, так сказал Духшасане: «Пусть займут места немедля бойцы на колесницах для охраны Бхишмы, о Духшасана, и поторопи все полки.

Наконец дождался я того, о чем помышлял на протяжении стольких лет, — встречи воинств куру и пандавов. Я полагаю: нет [для нас] в этой битве более важной заботы, чем охрана Бхишмы. Защищенный, он ведь [наверняка] уничтожит сыновей Притхи и Сомаков со сринджаями. Он, чистый душою, сказал, что не станет убивать Шикхандина, о котором известно, что прежде он был женщиной, — потому он будет избегать его. Я думаю, что [именно] поэтому нужно особенно оберегать Бхишму; пусть все мои воины приложат старание, чтобы убить Шикхандина. Пусть воины с востока, с запада, с южной и с северной стороны, искусные во владении всяческим оружием, защищают деда.

Могучего льва, если он не защищен, может ведь и волк убить. Не допустим же, чтобы, как льва шакал, убил его Шикхандин. Юдхаманью будет защищать левое колесо Пхальгуны, Уттамауджас — правое, а сам Пхальгуна — Шикхандина. Сделай же так, Духшасана, чтобы [тот], меж тем как сын Притхи будет защищать его, а Бхишма — щадить, не убил сына Ганга». Когда же ночь сменилась рассветом, поднялся великий шум от возгласов властителей земли: «Стройтесь, стройтесь!» Пение раковин и грохот барабанов, львиному [подобный] рык, ржание коней и скрип ободьев колесниц, вопли громадных слонов и воинов, и гул, и треск, и гомон — шум, о Бхарата, поднялся оттого со всех сторон. И на восходе солнца, о великий царь, построилось все без исключения великое аринство, обе рати — куру и пандавов, о царей властитель, [то есть] твоих сыновей и Пандавов тоже. Слоны и колесницы, украшенные золотом, сверкали, словно тучи молниями, ряды колесниц, [выстроенные] многообразно, городами представлялись. И отец твой ярко сиял там, как полная луна. И воины с луками, пиками, мечами, палицами, копьями и дротиками и [другим] блистающим оружием построились по своим ратям, и слоны, колесницы, пехотинцы и конники, о повелитель народов, рассыпались сотнями и тысячами, образуя подобие сети. И тысячами предстали [там] воздетые знамена разнообразные — свои и чужие, — излучающие блеск.

Золотые, пестреющие драгоценными каменьями, горящие, как очистительные огни, тысячами явились взорам пламенеющие знамена царей, словно светлые стяги великого Индры в чертогах великого Индры, и взирали на них те герои в доспехах, жаждущие битвы. И властители людей, прекрасные, волоокие, с обвязанными ладонями, с колчанами, сверкали воздетым оружием во главе своих полков. Шакуни, сын Субалы, Шалья, также Джаядратха Синдхийский, Винда и Анувинда Авантийские, и Камбоджийский Судакшина, и Шрутаюс Калингский, и царь Джаятсена, Брихадбала Кошальский и Критаварман Сатвата — эти десятеро полководцев, мужи-тигры, воители, с руками, дубинам подобными, жертвователи, богато одаряющие жрецов, — эти и многие другие цари и царевичи, следующие велениям Дурьодханы, искушенные в политике, могучие, явились вдруг в боевых доспехах, каждый при своей рати. Все знаменосцы, облаченные в шкуры черной антилопы и увенчанные мунджей, исполненные решимости поддержать Дурьодхану, миру Брахмы посвященные, расположились там, полностью снаряженные, возглавившие десять полков. Одиннадцатый большой отряд кауравов, [принадлежащий] сынам Дхритараштры, [стал] впереди всех ратей с сыном Шантану во главе. И мы узрелитам Бхишму, о великий царь, в белом тюрбане, с белыми конями и в белых доспехах, непоколебимого, подобного взошедшему [на небо] Месяцу. И куру, и пандавы узрели Бхишму, стоящего на серебряной колеснице с золотой паль-мой на знамени, подобного палящему солнцу над белым облаком. Завидев Бхишму во главе ратей, затрепетали пандавы и сринджаи, великие лучники, предводительствуемые Дхриштадьюмной. Как мелкие звери, когда завидят они оскалившегося могучего льва, — все они с Дхриштадьюмной во главе по-дались вдруг назад. Это одиннадцать твоих полков, о Бхарата, любезных богине удачи, у Пандавов же их семь, [все] великими мужами предводи-тельствуемые; и двумя океанами казались они, что хлынули [на землю] в конце юги, свирепыми макарами взволнованные и кишащие огромными чу-дищами. Никогда еще не видели мы прежде подобного стечения собравшихся ратей и о таком не слыхали.