Глава 118

Санджая сказал:

1-3 И та прекраснейшая рука его вместе с мечом и сверкающими браслетами ангада упала на землю к величайшему горю мира живущих. И в самом деле, та рука, которая собиралась отсечь (голову Сатьяки), сама отсеченная Носящим диадему, оказавшимся незамеченным, стремительно упала на землю, подобно пятиголовой змее. Увидев себя приведенным в негодность Партхой, тот Каурава выпустил Сатьяки и в гневе стал порицать Пандаву.

4-9 "Увы, о Каунтея, жестокий и нечестивый совершил ты поступок, так как отсек мне руку в то время, как я был занят (в сражении с другим) (494) и не мог видеть тебя! Что же ты скажешь царю Юдхиштхире, сыну Дхармы? Разве что: "Сражаясь со мною, Бхуришравас был мною убит в битве"? Ты был ведь обучен применению этого оружия самим Индрой благородным или Рудрой, о Партха, или Дроной, или же Крипой! Ты, конечно, ведь в этом мире наиболее осведомлен в законе своей касты, нежели другие! Так зачем же тогда ты отсек в сражении (руку) воину, не сражавшемуся с тобою? Благородные никогда не ударяют того, кто невнимателен, кто сильно напуган, или того, кто лишен колесницы или просит (пощады пли защиты), или того, кто находится в бедственном положении! Так зачем же тогда совершен тобою, о Партха, этот весьма недостойный поступок, пристойный лишь для самых низменных и совершаемый только людьми недобрыми?

10-15 Говорят, что человеком благородным легко может быть выполнено благородное дело, о Дхананджая! Однако же дело неблагородное становится более трудным для выполнения человеком благородным на земле. Среди кого из людей и где повсюду человек обретается, сообразное тому поведение он быстро усваивает. Это же самое наблюдается и в тебе, о Партха! Ибо принадлежа к царственной родословной и особенно будучи рожден В роду кауравов, как же ты отпал от закона кшатриев, хотя ты и был хорошего поведения и соблюдал усердно свои обеты? Этот крайне низменный поступок, который совершен тобою ради воина из вришниев, уж конечно сообразуется с мнением Васудевы! Такой поступок не приличествует тебе! Кто же еще, если только он не был другом Кришны, мог бы причинить несчастье тому, кто был невнимателен, сражаясь с другим? Вришни и андхаки - плохие кшатрии, (495) действующие всегда сплоченно, они по природе своей достойны порицания. Так почему же, о Партха, они сделаны тобою мерилом?"

16-22 Сказав так, могучерукий и достославный (Бхуришравас) с изображением жертвенного столба на своем знамени, покинув Ююдхану, приготовился умереть на поле брани согласно обету прая. (496) Отмеченный счастливыми признаками, он разостлал левой рукою стрелы (для своего ложа) и, желая отправиться в мир Брахмы, вверил все жизненные органы дыханья заботе божеств, покровительствующих над ними. Устремив пристальный взор к солнцу, а очищенную душу обратив к воде и размышляя о (мантрах) великой Упанишады, (497) он преобразился в отшельника, предавшегося йоге. (498) Тогда люди во всем войске стали осуждать Кришну и Дхананджаю л восхваляли того быка среди людей. (499) Однако, хотя и были порицаемы, оба Кришны не говорили ничего неприятного (о том герое). Также и он, с изображением жертвенного столба на своем знамени, хотя и был так восславляем, не испытывал радости. И тогда, о царь, Дхананджая, сын Панду, иначе - Пхальгуна, не переносящий в душе сыновей твоих, говорящих в таком тоне, и не терпящий также слов их и Бхуришраваса, без гнева в сердце, словно вспоминая те слова, о потомок Бхараты, промолвил как бы с укором:

23-28 "Все цари ведь знают этот мой великий обет, что ни один, принадлежащий к моей стороне, не может быть убит (никем), пока он будет находиться в пределах досягаемости моих стрел! Помня об этом, ты, на чьем знамени изображение жертвенного столба, не должен осуждать меня! Ибо, не зная о нравственном законе, не подобает осуждать другого. Ведь то, что я отсек тебе руку, в то время как ты, хорошо вооруженный в сражении, собрался уже убить (безоружного) героя из общины Вришни, нисколько не предосудительно для закона нравственности! (500) А кто здесь из людей справедливых, о милый мой, не одобрил бы убийства Абхиманью, сущего ребенка, лишенного колесницы, без доспехов и с оружием, выбитым (из рук)?" После таких слов, сказанных Партхой, Бхуришравас прикоснулся к земле головою и бросил ему левой рукою (отрубленную) правую свою руку. И услышав те слова Партхи, о великий царь, он, на чьем знамени изображение жертвенного столба, сияющий ослепительным блеском, пребывал в молчании, лицом склонившись долу.

Арджуна сказал:

29-30 Какую я питаю любовь к царю справедливости или к Бхиме, лучшему из речистых, или к Накуле и Сахадеве, такая же самая она у меня и к тебе, о старший брат Шалы! С моего дозволения, а также и Кришны благородного, отправляйся в миры праведных, как Шиби, сын Ушинары!

Санджая сказал:

31-36 Отпущенный сыном Сомадатты, внук Шини, поднявшись тогда, взял свой меч и вознамерился отсечь голову тому (воину) благородному. И в самом деле, Сатьяки захотел убить безгрешного старшего брата Шалы, подателя щедрых жертвенных даров, равнодушного (к битве) и уже почти убитого сыном Панду, сидевшего с рукою отсеченной и напоминавшего этим слона с отрубленным хоботом. Причем все воины, громко крича, осудили его (за это намерение). Но лишенный рассудка и удерживаемый Кришной и Партхой благородным, Бхимой и обоими воинами, охраняющими колеса (Арджуновой колесницы), (501) Ашваттхаманом и Крипой, Карной и Вришасеной, а также правителем Синдху, когда воины все еще громко кричали, (осуждая его), он убил Бхуришраваса, хотя и соблюдавшего свой (прощальный) обет. И действительно, Сатьяки своим мечом отсек голову предводителю воинов кауравов, (502) чья рука была уже отсечена в сражении Партхой и который сидел на поле брани, предавшись обету прая (ради освобождения своей души).

37-41 Но воины его не одобрили Сатьяки за тот его поступок, что он убил продолжателя рода Куру, уже перед этим почти убитого Арджуной. А сиддхи, чараны и люди, а также боги, увидев там Бхуришраваса, убитого в бою, хотя и был он занят исполнением обета прая, почтили того (героя Сатьяки), изумленные его подвигами. И его воины тоже высказывали многократно суждения: "Нет вины у героя из общины Вришни. Ибо чему предопределено было случиться, то случилось. Поэтому не следует вам проявлять гнева. Гнев ведь причиняет горе людям. Было заранее предопределено, что Бхуришравас будет убит героем (из вришниев). Не должно по этому поводу высказывать различные суждения. Ибо самим создателем Сатьяки был определен причиной его смерти в бою!"

Сатьяки сказал:

42-48 Вы, о нечестивые, рядящиеся в тогу справедливых, вы говорите мне словами справедливости, что (Бхуришравас) не должен был быть убит, не должен. Куда же в таком случае девалась ваша справедливость, когда вами был убит в битве сын Субхадры, совсем еще ребенок, лишенный оружия? По какому-то случаю проявления надменности (503) мною было дано клятвенное обещание: тот, кто, оскорбив меня живым (504) в сражении, ударит меня ногою в порыве ярости, тот будет убит мною, если бы даже враг тот соблюдал обет отшельничества! В то время как я сражался в схватке, с руками и глазами (целыми и невредимыми), вы все же считали меня мертвым! Этим было как раз проявлено легкомыслие с вашей стороны! Ведь убийство Бхуришраваса, совершенное мною, является вполне оправданным, о быки из рода Куру! Однако тем, что Партхой во исполнение, из расположения ко мне, своего клятвенного обещания (защищать всех своих сторонников) была отсечена рука этого (воина) вместе с зажатым в ней мечом, я ведь был обойден (в славе)! Чему предопределено случиться, то должно случиться. Это сама судьба понуждает все к действию. Сей Бхуришравас убит в разгаре этой битвы! Так что же здесь совершено недозволенного? Некогда был Вальмики спет этот стих на земле: "Всегда должно выполнять то, что будет причинять мучения врагам!"

Санджая сказал:

49-52 После таких слов (Сатьяки), о великий царь, кауравы и пандавы ничего не промолвили, но в мыслях почтили (Бхуришраваса). И никто там не одобрил убийства того достославного (героя), напоминавшего собою удалившегося в лес отшельника или (владыку), освященного мантрами в великих жертвоприношениях и щедро раздававшего тысячи (золотых монет). Голова того героя, щедрого подателя даров, обрамленная красивыми иссиня-темными локонами, с глазами красными, как у голубей, напоминала голову жертвенного коня, отсеченную во время его жертвоприношения и помещенную налево от жертвенного алтаря. И очищенный жаром своей мощи, сокрушенной оружием, тот щедрый податель даров, сам достойный всяческих даров, покинув свое превосходнейшее тело в великом сражении, отправился ввысь (к иным мирам), наполняя небо и землю своими высочайшими добродетелями.