ГЛАВА 27

Санджая сказал:

1-12 Двигаясь вперед и (тем) веселя твое воинство, Карна расспрашивал каждого пандавского (бойца), который встречался ему на поле брани: "Кто укажет мне сейчас великого духом Белоконного, тому я дам любой приятный дар, какого душа его ни пожелает! Кто скажет мне, где Завоеватель богатств, тому, если он захочет, я дам еще в придачу повозку, доверху груженную драгоценностями! Кто укажет Арджуну, тому человеку, если он захочет, я дам и другую (повозку), золотую, в которую впряжена шестерка слонов (129)! А еще дам ему в придачу сотню дев, смуглых, нарядных, носящих на шее ожерелья, искусных певиц и музыкантш! Кто укажет Арджуну, тому человеку, если он захочет, я дам и еще один дар: пять сотен белых коней! Дам и восемьсот других, покрытых золотою сбруей, отлично объезженных, (в ушах) у них - серьги о отборными самоцветами! Кто скажет мне, где Завоеватель богатств, тому я дам золотую, сияющую, изукрашенную колесницу, влекомую наилучшими камбоджийскими конями (130)! И другой дам ему дар: шесть сотен слонов, покрытых всевозможной золотою сбруей, украшенных золотыми венками, рожденных в стране апарантов, обученных искусными дрессировщиками (131)! Кто укажет Арджуну, тому человеку, если он захочет, я дам еще и любой другой дар, какой он сам выберет! Жен, сыновей (132), увеселительные рощи, всякое богатство, каким владею, - все дам ему в придачу, чего душа его ни пожелает! Кто скажет мне, где Кешава с Арджуной, тому я, сразив обоих Кришн, отдам все их богатства!"

13-16 Многократно повторив средь битвы эти речи, Карна затрубил в свою океаном рожденную, дивно звучащую раковину. А Дурьодхана и его соратники, заслышав эти приличествующие обстановке речи Сына суты, преисполнились радости, о великий царь! Тут повсюду в рати твоей, о царь, послышались звуки музыки, грохот литавр и мридангов, львиные кличи, рев слонов; воины издали громкий крик ликования, о бык-бхарата!

17-22 Тогда увлеченному похвальбой, несущемуся в бой среди ликующего войска великоколесничному бойцу, губителю недругов Радхее царь мадров отвечал с усмешкой такою речью: "Не дари никому, о Сын суты, в своей гордыне, золотую (повозку) с шестеркой слонов; (ведь и без того) ты сейчас увидишь Завоевателя богатств! В ребячливости своей ты расточаешь богатства, словно сам Вайшравана; но и без всяких к тому усилий ты сейчас встретишься с Завоевателем богатств, о Радхея! Зачем ты, словно глупец, тратишь столько всего впустую; или тебе, в заблуждении, неведомо, какою скверной пятнают людей дарения, поднесенные недостойными? На те богатства, что ты раздариваешь во множестве, можно было бы совершить немало жертвоприношений; употреби их лучше на жертвы, о сута! А то, что ты, в неразумии своем, вознамерился убить обоих Кришн, - попросту нелепо. Слыхано ли, чтобы шакал одолел в схватке пару львов?

23-27 Ты стремишься к запретному, и нет у тебя друзей, которые удержали бы тебя, стремительно летящего в огонь. Ты не сознаешь, что и когда следует делать, и, несомненно, уже вызрел твой срок; разве тот, кому жизнь дорога, посмел бы наговорить столько нелепого и противного слуху? Затея твоя подобна попытке вплавь перебраться через море с камнем, привязанным к шее, или прыжку вниз с вершины горы. Если хочешь себе добра, то сражайся с Завоевателем богатств при поддержке всех твоих бойцов, под защитой всего стоящего в боевом порядке воинства! Говорю так не из вражды к тебе, а из желания блага сыну Дхритараштры; и если жизнь тебе дорога, поверь тому, что я сказал!"

Карна сказал:

28-29 Я ищу встречи с Арджуной на поле брани, всецело полагаясь на свою мощь и доблесть; ты же, враг под личиной друга, хочешь устрашить меня! Но уже никто не остановит меня на пути к моей цели, даже Индра, воздевший ваджру: так по силам ли это смертному!

Санджая сказал:

30-36 Едва умолк Карна, как Шалья, владыка мадров, стремясь разъярить его до неистовства, вновь обратился к нему с такими словами: "Когда оснащенные перьями цапли, остроконечные, проворно и мощно пускаемые Пхальгуной с тетивы его лука стрелы станут неотступно преследовать тебя, ты пожалеешь тогда о том, что встретился с Арджуной! Когда Партха Савьясачин, взяв свой волшебный лук, озарит при своем появлении сиянием сражающиеся рати и изранит тебя острыми стрелами, тогда ты будешь запоздало каяться, о Сын суты! Как дитя, лежа на материнских коленях, силится достать ручонками луну, так и ты сейчас, в ослеплении, стоя на своей колеснице, силишься, что есть мочи, одолеть Арджуну! Желая сразиться сейчас с Арджуной, чьи деяния разящи как острия, ты, о Карна, словно бы прислонился и трешься всем телом об острые зубья тришулы! Ты бросаешь Арджуне вызов, о Сын суты, точно так, как если бы маленький, глупый, быстроногий олененок вызывал на бой большого, взрослого, гривастого льва! Не вызывай на бой великого героя, царского сына, о Сын суты, словно шакал в лесу, который, насытившись Мясом, дерзает бросить вызов льву! Да не придешь ты при встрече с Партхой к погибели!

37-52 Ты бросаешь вызов на битву, о Карна, Партхе, Завоевателю богатств, словно заяц - огромному, с лопнувшими висками (133), с бивнями как дышла слону! Желая сражаться с Арджуной, ты словно тычешь палкой, в ребяческой глупости, притаившуюся в своей норе черную змею, смертельно ядовитую, (уже) раздувшую (в ярости) свой капюшон (134)! В безумии своем ты рычишь на этого мужа-льва Пандаву, о Карна, как шакал дерзко рычит на разгневанного гривастого льва! Ты бросаешь, о Карна, вызов Партхе, Завоевателю богатств, словно ласточка вызывает на состязание в полете превосходнейшего из пернатых, Супарну, сына Винаты! Ты хочешь без лодки переплыть вместилище всех вод - грозный, волнующийся, полный морских чудищ, пришедший в движение с восходом луны океан! Ты, о Карна, - теленок, вызывающий на бой Партху, Завоевателя богатств, - остророгого, с шеей, толстой как большой барабан, бойцового быка (135)! Ты - лягушка, а возвышаешь голос против Арджуны, Парджаньи среди людей, - огромного, грозно ревущего облака, подателя желанной влаги (136)! Как собака, сидя на своем дворе, лает на рыскающего по лесу тигра, так и ты, о Карна, лаешь на мужа-тигра, Завоевателя богатств! Ведь и шакал, о Карна, живя в лесу, в окружении зайцев, мнит себя львом лишь до тех пор, пока не встретит настоящего льва! Так и ты, о Радхея, хочешь быть львом; но ты еще не встретился с Завоевателем богатств, мужем-тигром, смирителем недругов! Ты мнишь себя тигром, но лишь до тех пор, пока не встретил двух Кришн, стоящих рядом на колеснице, подобных Солнцу и Месяцу! Можешь болтать все, что тебе угодно, Карна, но лишь до той поры, пока не заслышишь звука, издаваемого Гандивой в великой битве! Когда (Арджуна), словно ревущий тигр, огласит десять сторон света громом колесницы и свистом стрел, ты сразу превратишься в шакала! Да и всегда ты был шакалом, а Завоеватель богатств - всегда львом; из-за ненависти своей к тому герою ты вечно подобишься шакалу, глупец! Всем ведь известно, что если сравнить его и твои деяния, его силу и твое бессилие, то ты перед Партхой - как
мышь перед котом, собака перед тигром, шакал перед львом, заяц перед слоном, ложь перед истиной, яд перед амритой!"

Санджая сказал:

53-56 Претерпев от Шальи, носителя непомерного пыла, такие оскорбления, ощутив слова его как разящие копья (137), отвечал ему Радхея: "Достоинства мужа достойного ведомы лишь достойному, а не тому, кто сам лишен достоинств. Как же ты, о Шалья, кто всегда был лишен достоинств, можешь, недостойный, что-то смыслить в чужих достоинствах? О чудесной оружии Арджуны, его доблести, гневе, его луке и стрелах я знаю, о Шалья, намного лучше тебя. И я вызываю его на бой не в ослеплении, как мошка, летящая на пламя, но хорошо зная и свою доблесть, и доблесть Пандавы!

57-61 Есть у меня, о Шалья, вот эта стрела, красиво оперенная, питающаяся кровью, крылатая, отполированная, изукрашенная, хранимая в особом колчане, в сандаловом порошке, многие годы чтимая, змеиной природы (138), ядовитая, грозная, истребляющая толпы людей, коней и слонов! Не имея равных себе мощью, яростная, пробивает она и кости, и доспехи; ею я мог бы в гневе сокрушить даже великую гору Меру. И я ни за что не пошлю ее ни в кого, кроме Пхальгуны! Истинно говорю тебе: этой стрелой, о Шалья, я сражусь, обуянный яростью, с Васудевой и Завоевателем богатств; и это будет достойный меня подвиг!

62-65 Из всех сыновей Васудевы в одном Кришне пребывает Лакшми; из всех сыновей Панду только в Партхе пребывает Победа; кто же достоин чести в схватке одолеть их обоих? И вот, когда два этих мужа-тигра, стоя вместе на колеснице, устремятся на меня одного, - тогда ты увидишь, о Шалья, свидетельство моего высокого рождения! Два этих неодолимых (прежде) брата, отец одного из которых другому приходится дядей по матери, а мать другого - первому тетка (139), будут, ты увидишь, сражены мною и нанизаны (на стрелу), словно две бусины на нить! Гандива Арджуны, чакра Кришны, их знамена с изображениями Таркшьи и обезьяны внушают страх только трусам, о Шалья, во мне же рождают радость!

66-70 Ты глуп, зол по природе, неискушен в великих воинских деяниях. Одержимый страхом, из трусости плетешь ты столько бессмыслиц! Зачем, с какой целью ты их восхваляешь, ты, рожденный в дурной стране (140)?! Сразив их в битве, я непременно уничтожу и тебя со всей твоей родней! Рожденный в стране нечестивых, жалкий глупец, осквернитель достоинства кшатрия - почему, бывши мне прежде другом, ты ныне как враг внушаешь мне страх перед двумя Кришнами? Сегодня либо они сразят меня, либо я сам сражу обоих в битве; я не боюсь двух Кришн, ибо хорошо знаю свою силу! Я один сокрушу сотню Пхальгун, тысячу Васудев; и впредь ни слова, о ты, рожденный в дурной стране!

71-84 Слушай, о Шалья, вот какие стихи часто распевают, потехи ради, затвердив их наизусть как урок, люди, и жены их, и старики, и дети; это стихи о зловредных мадраках (141), которые в старину в собрании царей поведали брахманы. Выслушав внимательно, либо смирись, глупец, либо возражай! "Мадрака - всегда изменник, всякий наш ненавистник - мадрака! Не может быть дружбы с мадракой, подлым в речах, наихудшим из людей! Всегда злокознен мадрака, всегда лжив и бесчестен; говорят, что до самой смерти привержены подлости мадраки! Их отцы, матери, сыновья, тести и тещи, дядья и тетки, зятья, дочери, братья, внуки и прочие родственники, взрослые и несовершеннолетние, водятся с рабами и рабынями; женщины их, как им вздумается, сходятся с мужчинами, знакомыми и незнакомыми (142). В домах своих знатнейших людей, тех, что всегда питаются ячменной мантхой (143), напиваются они сидху, заедая говядиной, а потом шумят и хохочут (144). Творят они всякие, какие ни пожелают, непотребства, болтают друг с другом о чувственных утехах; откуда же быть дхарме между ними, прославленными своими мерзостями, испорченными мадраками! Не должно заводить с мадраками ни дружбы, ни вражды! Не может быть союза с мадракой, ибо ненадежен мадрака. Утрачивается среди мадраков брезгливость к нечистым прикосновениям, пропадает среди гандхараков чистота; пропадает и приносимое жертвенное возлияние, когда царь одновременно - и заказчик, и жрец (145). Как брахман, совершающий обряды для шудр, приходит к погибели, так неизменно погибают в этом мире и все ненавистники брахманов. Нет дружбы в мадраке. "Яд скорпиона убит!" - этой мантрой Атхарваведы следует совершать защитный обряд. Доподлинно известно, что мудрые такими словами излечивают человека, укушенного скорпионом или пораженного любым другим ядом. Зная это, умолкни и послушай, что я еще тебе скажу!

85-91 Женщины (мадров), обезумев от выпитого вина, срывают с себя одежды и пускаются в пляс; в плотской любви они необузданны и вытворяют все, чего только ни пожелают. Может ли от них рожденный мадрака быть достоин того, чтобы рассуждать о дхарме! И ты, рожденный от (одной из) таких женщин, мочащихся стоя, как верблюдицы (146), утративших стыд, либо вовсе его не имевших, - ты хочешь говорить о дхарме! Если у женщины мадраков попросить сувираки, то она, не желая давать, говорит, почесывая себе ляжки, такие страшные слова: "Да не попросит у меня (никто, даже) любовник мой, сувираки! Сына отдам, себя отдам скорее, чем сувираку (147)!" Говорят, что почти все женщины мадраков толсты, бесстыдны, закутаны в шерстяные покрывала (148), прожорливы, потеряли честь! Эти и многие другие подробности о них мог бы засвидетельствовать как я сам, так и другие, познавшие их во всех достопримечательностях их дурного поведения (149), от кончиков волос - до кончиков ногтей! Как могут понимать что-либо в дхарме мадраки и синдху-саувиры, рожденные в нечестивой стране млеччхи, ничего не ведающие о дхармах!"

92-105 Говорят, что первейшая дхарма кшатрия - упокоиться сраженным на поле брани, окруженным почитанием достойных мужей! Но, хотя я и жажду обрести небо через смерть в бою, избавиться от жизни в этой сече не есть моя главная цель! Ведь я близкий друг мудрого сына Дхритараштры; моя жизнь и все достояние, какое имею, без остатка посвящены его делу!
Ты же, рожденный в стране нечестивых, - явный пособник Пандавов, ибо ты во всем ведешь себя как наш враг! И все же даже сотня тебе подобных не смогла бы заставить меня отказаться от битвы, как не смогут настики переспорить знатока дхармы! Как олень, томимый зноем, хочешь - плачь, а хочешь - иссохни от жажды; только меня, верного долгу кшатрия, нельзя запугать! Помнишь, что рассказывал прежде наставник мой, Рама, об участи, ожидающей мужей-львов, которые, не обращаясь вспять, расстаются в битвах с жизнью? Знай, что я, решившись спасти наших и погубить недругов, твердо следую примеру превосходнейшего Паурураваса (150)! Я не знаю, пожалуй, во всех трех мирах такого существа, о мадрака, которое могло бы остановить меня на пути к нашей цели! Зная это, умолкни: зачем из трусости столько пустословишь? Но я не убью тебя и не брошу пожирателям падали, о презреннейший мадрака! Во имя (прежней) дружбы, из уважения к сыну Дхритараштры и повинуясь приказу - по этим трем причинам оставляю тебя в живых! Если же, о царь мадров, ты вновь заведешь подобные речи, то своей палицей, что подобна ваджре, я снесу тебе голову! Сегодня же все увидят и услышат, о ты, рожденный в дурной стране, что Карна сражен двумя Кришнами или же что он сам сразил обоих!" Сказав так, Радхея, о владыка народа, вновь бесстрашно воззвал к царю мадров: "Вперед! Вперед!"

Такова в "Книге о Карне" великой "Махабхараты" двадцать седьмая глава.