Жизнь с совершенным учителем - Страница 4

на посыпанной мукой поверхности, я поднимал ее, обтряхивал муку и клал на сковородку, стоявшую на среднем огне. Когда чапати немного затвердевали и начинали пузыриться, я переворачивал их, быстро поджаривал обратную сторону, затем с помощью щипцов снимал со сковородки и держал над слабым огнем. Когда они раздувались, я убирал их с огня и смазывал одну сторону маслом. Каждая операция требовала очень точного выполнения.

Когда мы с Пандитджи по очереди бегали со свежеприготовленными чапати к Шриле Прабхупаде, он часто делал замечания. Если чапати или какое-то другое блюдо не удовлетворяло Шрилу Прабхупаду, он говорил что-нибудь саркастическое типа: “это полусырое” или “это подгорело.” Если же что-то было приготовлено удачно, он был доволен и тоже говорил об этом. Иногда я готовил что-либо, что на мой взгляд выходило плохим, а Прабхупаде это нравилось, или же совсем наоборот. Иногда он казался очень добродушным и нетребовательным, независимо от того, что я приготовил, а иногда он приходил в гнев, как будто бы моя плохая кухня была великим бедствием. Не

1 А

оставалось ничего другого, как просто беспрекословно принимать все, что бы он ни делал.

Как-то раз, когда я еще только учился готовить, несколько блюд не удались вовсе. С величаишим трепетом я принес Прабхупаде приготовленное. И как раз в этот самый момент из храма пришел один преданный с самосами от жены Шрутакирти. Прабхупада съел их с большим удовольствием, и день, таким образом, был спасен.

Всякий раз, когда Шрила Прабхупада ел, я просто ловил каждое его слово, каждый жест, пытаясь определить, нравятся ему кушанья или нет. Не было никакого объяснимого повода к тому, чтобы пытаться предвосхитить события, спрашивая себя постоянно: “А как же ему это понравилось?” Я был готов плакать и смеяться от напряжения. Если он говорил, что чапати было сырое, то я бежал назад и прикладывал все усилия к тому, чтобы следующее вышло как положено. Бывало, взмокший и разнервничавшийся, я просто задыхался. Только преданный Прабхупады смог бы понять, что все эти симптомы были транс- цендентны. Это был необыкновенный обмен, так как Шрила Прабхупада не был заурядным господином, но чистым преданным Кришны.

После обеда Шрила Прабхупада имел обыкновение отдыхать в течение часа, а я в это время прибирал свою комнату и шел мыть серебряные чашечки из которых он ел. Я мог бы попросить кого-нибудь помочь мне, но считал, что все это я должен делать сам. Моя посуду на главной храмовой кухне, я приятельски беседовал с преданными, но находился все это время в своем собственном мире. Быстро и сосредоточенно выполнив эту работу, я снова бежал наверх, в комнату слуги. У

жи:шь с: СОВЕРШЕННЫМ УЧИТЕЛЕМ

меня не было времени на долгие разговоры, и я также не мог распространяться о том, чем сейчас был занят Прабхупада. Я чувствовал, что едва справлялся с работой, но все же не желал делить ее с кем-либо еще. Мне вовсе не хотелось уклоняться от обязанностей слуги.

Но я в действительности был полностью загружен работой и имел очень напряженный распорядок дня. Обычно Прабхупада распределял обязанности секретаря и слуги между двумя преданными. Мне же приходилось выполнять их одному. Помимо того, что я пекся о личных нуждах Прабхупады, я также зачитывал ему его почту, записывал то, что он диктовал в ответ на каждое письмо и затем печатал эти ответы. Деятельность Пандитджи ограничивалась редактированием санскрита в переводах Прабхупады. В остальное же время он либо старался не попадаться на глаза, либо просто отказывал, если его просили что-либо сделать.

Мне было также поручено распечатывать Бхагаватсим, по мере того как Шрила Прабхупада надиктовывал его на пленку, а также делать редакцию английского манускрипта. И я все еще оставался секретарем Джи-Би-Си в храмах на Среднем Западе. Когда у меня выдавалась свободная минута, я бежал вниз в главный офис и говорил по телефону с президентом какого-либо храма в моей зоне. Вдобавок ко всему этому я был главным редактором журнала "Бж ту Годхед` и мне приходилось читать поступающие рукописи, а также пытаться писать статьи самому. Все это было немного чересчур.

Прабхупада наблюдал за тем, как я бегаю взад- вперед, пытаясь организовать свою деятельность и упуская при этом из внимания какие-то вещи, и

поучающе-ласково журил меня. Заметив, что я выжег круг на полу в моей комнате, поставив на него горячий котел, он сделал короткое замечание по этому поводу. Однажды, на Экадаши я принес ему лекарство, смешанное с рисовой водой, хотя он и говорил мне раньше не делать этого, так как мы соблюдаем пост на все зерновые в этот день. Как-то раз, видя мой очередной ляпсус, он рассказал мне историю о сэре Исааке Ньютоне. Сэр Исаак Ньютон сделал две дырки во входной двери, и один из его друзей спросил его о назначении этих дырок.

“Эти дырки, — сказал сэр Исаак, — нужны для того, чтобы мои кошки могли входить и выходить из комнаты.” “Но к чему же две дырки? — снова спросил друг сэра Исаака Ньютона, — Неужели кошки не могут вылазить через одну дырку?” Ученый муж ответил: “Я сделал две дырки