Прабхупада - его жизнь и наследие - Страница 44

что они не могут дать человеку духовного сознания и что все религиозные видения, вызванные наркотиками, — это не что иное, как галлюцинации. Постичь Бога не так просто, чтобы это можно было сделать, приняв таблетку или накурившись. Повторение мантры Харе Кришна, объяснил он, — это очистительный процесс, который позволяет удалить пелену материальной скверны, застилающую чистое сознание живого существа. Наркотики же делают эту пелену еще плотнее и мешают человеку достичь самоосознания.

А сами вы пробовали ЛСД? — вопрос прозвучал как вызов.

— Нет, — ответил Свамиджи. — Я никогда не употреблял ничего подобного, даже сигарет и чая.

— Если вы никогда не употребляли наркотиков, о как же вы можете судить о них?

Мильбрукцы победно оглядывали зал. Некоторые из них даже закатились смехом и пощелкивали пальцами, полагая, что поймали Свами на слове.

— Я сам не пробовал, — ответил Свами, с царственным видом сидя на своем помосте, — но мои ученики перепробовали все — и марихуану, и ЛСД — и все бросили. Вы можете послушать их. Хаягрива, расскажи им.

Хаягрива выпрямился и своим зычным голосом начал говорить:

— Как бы высоко вы ни «улетели», накачавшись ЛСД, в конце концов вы достигнете пика, и тогда вам волей-неволей придется спуститься с небес. Это все равно что лететь на ракете в космос. (Он привел один из обычных примеров Свами.) День за днем ваш космический корабль будет лететь все дальше и дальше, он может удалиться на тысячи километров от Земли, но рано или поздно вы все равно должны будете вернуться на Землю. Ваше путешествие не может продолжаться бесконечно долго. От ЛСД мы как бы взмываем в небеса, но нам всякий раз приходится спускаться на землю. Это не духовное сознание. Когда вы действительно обретаете духовное сознание, или сознание Кришны, вы все время остаетесь наверху. Поскольку вы идете к Кришне, вам не нужно больше прилетать назад. Вы можете всегда находиться в «полете».

Свамиджи сидел у себя в задней комнате вместе с Хаягривой, Умапати и другими учениками. Вечерняя программа только что закончилась, и визитеры из Мильбрука ушли восвояси.

— Сознание Кришны замечательно тем, — сказал Умапати, — что ты летишь все выше и выше и не спускаешься вниз! Правда, Свамиджи?

— Да, так оно и есть, — улыбнулся Свамиджи.

— Вечный полет, — сказал со смехом Умапати, и другие тоже рассмеялись. Кто-то захлопал в ладоши, повторяя: «Вечный полет. Вечный полет».

Разговор вдохновил Хаягриву и Умапати написать новую листовку:

ВЕЧНЫЙ ПОЛЕТ!

Кайф, которому нет конца.

Занимайтесь сознанием Кришны.

Расширяйте свое сознание, повторяя

ТРАНСЦЕНДЕНТНЫЕ ЗВУКИ

ХАРЕ КРИШНА, ХАРЕ КРИШНА,

КРИШНА КРИШНА, ХАРЕ ХАРЕ

ХАРЕ РАМА, ХАРЕ РАМА,

РАМА РАМА, ХАРЕ ХАРЕ

Листовка объясняла превосходство сознания Кришны над всеми остальными способами «улететь». Там были такие выражения, как «врубиться», и «ловить кайф». Она выступала против применения «методов искусственной стимуляции для достижения самоосознания и расширения внутреннего видения». Некоторые были против, считая, что листовка «слишком уж подыгрывает настроениям хиппи», но Свамиджи сказал, что в этом нет ничего плохого.

Томпкинс-Сквер-парк был главным парком в Нижнем Ист-Сайде. С юга он граничил с Седьмой улицей, застроенной бурыми четырех-пятиэтажными жилыми домами. С северной стороны на Десятой улице стояли такие же жилые дома, но немного приличнее, и очень старый домишко, в котором разместилось местное отделение Нью-Йоркской публичной библиотеки. На авеню «Б», куда выходила восточная сторона парка, стояла церковь Святой Бригитты, построенная в 1848 году, когда в округе жили одни ирландцы. Церковь, школа и дом священника занимали большую часть квартала. Западная граница парка проходила по авеню «А», где было много кондитерских, торговавших всякой всячиной: газетами, журналами, сигаретами и крем-содой. Кроме того, там находилось несколько баров и бакалейных лавок, а также пара славянских ресторанчиков, где фирменным блюдом был дешевый борщ и где за трапезой бок о бок сидели украинцы и хиппи.

На четырех гектарах парка росло много высоких деревьев, но по меньшей мере половина его была вымощена плиткой. Вдоль дорожек тянулись ограды из массивного кованого железа высотой метра полтора, которые защищали газон. Извилистая лента забора, многочисленные дорожки и ворота делали парк похожим на лабиринт.

Погода стояла теплая, к тому же день был воскресный, и потому в парке было довольно многолюдно. Почти все скамейки, стоявшие вдоль дорожек, были заняты. На них сидели пожилые люди, в основном украинцы, одетые, несмотря на теплую погоду, в старомодные костюмы и свитера. Они сидели небольшими группами и разговаривали. В парке было полным-полно детей, главным образом пуэрториканцев и негров, а также светловолосых, угрюмых детей из трущоб. Они носились на велосипедах, играли в мяч или пускали летающие тарелки. Площадки для игры в баскетбол и ручной мяч оккупировали подростки. И как водится, повсюду носились бездомные собаки.

От старых времен в парке сохранился небольшой мраморный бельведер (четыре колонны с крышей и фонтанчиком для питья). Надпись на нем гласила: «1891 год». На каждой из четырех сторон красовались слова «Надежда», «Вера», «Милосердие», «Умеренность». Но кто-то черной краской намалевал на этом сооружении корявые рисунки, неразборчивые имена и инициалы. Сегодня на одной из скамеек расположились музыканты с латиноамериканскими барабанами и их зажигательные ритмы будоражили весь парк.

Были здесь и хиппи, сильно