Он изо всех сил старался идти вперед, но Ему не удавалось сделать ни шага.

Чайтанья Махапрабху терся Своим нежным лицом о стену, раня рот, нос и щеки. Под влиянием экстаза Он не понимал, что происходит. В мыслях Он бежал по лесной тропе Вриндавана — знакомым путем, ведущим к Ямуне.

Когда прохладный ветер с океана подул на Говинду, тот проснулся от звука, который доносился из комнаты: «Гон-гон, гон-гон». Он сел и прислушался. Обычно Чайтанья Махапрабху не разговаривал и не пел во время Своих ночных экстазов. Это был какой-то новый звук: «Гон-гон, гон-гон».

Говинда встал и приложил ухо к двери. Внутри было тихо. Но потом Он услышал едва различимый звук, как будто кто-то потирал руками, и снова раздалось, как эхо: «Гон-гон, гон-гон!» Встревоженный, Говинда взял фонарь и поспешил в комнату Сварупы Дамодары.

Постучав в дверь, Он позвал: «Прабху, прабху! Вставайте! Пожалуйста, вставайте!»

Сварупа Дамодара уже привык вставать среди ночи, чтобы успокоить Господа, поглощенного экстатическими чувствами. Он ответил из комнаты: «Иду!»

Открыв дверь, он направился прямо в Гамбхиру, и по дороге Говинда взволнованно рассказал ему: «Из комнаты Господа доносятся какие-то странные шорохи и бормотание, что-то вроде «Гон-гон, гон-гон».

Сварупа Дамодара отпер дверь и взял фонарь из рук Говин-ды. Вместе они вошли в темноту. Когда фонарь осветил комнату, они увидели Чайтанью Махапрабху, который стоял, прижавшись к дальней стене, повернутый к ним широкой спиной. Не замечая ничего вокруг, Он пытался протолкнуть Свое золотистое тело вперед, неистово и ритмично двигая руками и ногами.

Сварупа Дамодара вернул масляный фонарь Говинде и, осторожно обняв Господа, усадил Его на подстилку. Когда Чайтанья Махапрабху посмотрел на него, Сварупа Дамодара был так опечален, что едва не лишился чувств.