Сарвабхавана дас - Соленый хлеб - Страница 77

убили моего брата, и они убили моего лучшего друга! Это значит, что они убили моего брата, который был таким хорошим человеком! Они убили моего брата, и они убили моего лучшего друга. Как это ужасно!»

Через некоторое время я вышел и пошел к дому его родителей, чтобы разделить их горе. Моя мама, плача, шла за мной. Вскоре я стоял перед их дверью, черная ткань на которой, повергла меня в ужас. Черная ткань указывает на то, что люди должны быть почтительны и не шуметь возле дома, где случилось несчастье.

Мать постучала в дверь, открыла сестра Шачисуты Ануш. Как только она видела меня, она позвала свою мать и сказала всем, что я пришел. Мать Шачисуты выбежала мне навстречу с распростертыми объятьями, громко плача и крича: «Добро пожаловать домой, сын мой, добро пожаловать домой, Сако-джан!» Этим она показала, что в тот день она приняла меня как своего сына. Она крепко обняла меня. Было невыносимо видеть ее в таком удрученном состоянии, и всех в черных одеждах, и я снова упал без сознания, прямо перед порогом.

Подошел его отец и начал трясти меня, называя меня по имени и рыдания. «Пожалуйста», - говорил он мне, - «не делай этого! Не делай нам хуже, Гагик! Зайди в дом; мы - твоя семья. Будет лучше, если мы сядем и поговорим о твоем брате и друге». Отец Шачисуты и моя мать помогли мне войти и лечь на диван. Женщины положили лед мне на лоб. Спустя некоторое время я смог сидеть с ними в гостиной, где стояла задрапированная черной тканью фотография Шачисуты, рядом с которой горело несколько свечей. Когда мы обменялись вопросами и ответами, его отец начал рассказывать историю событий, происходивших с Шачисутой в русском трудовом лагере согласно тому, что ему рассказали власти лагеря и что он засвидетельствовал там непосредственно.

Он сказал, что Шачисута написал ему письмо, в котором он говорил о том, что находится в тюремной больнице и нуждается в помощи и поддержке своей семьи. Таким образом, его отец поехал в лагерь, чтобы сделать все от него зависящее. В ноябре 1987 в течение трех дней и ночей они оставались в комнате для свиданий. Он сказал мне, что его сын тогда был очень болен и почти ничего не ел. Он повторял Харе Кришна маха-мантру, и очень мало говорил о здоровье или о чём-либо еще.

Отец Шачисуты сказал, что знал, что состояние его сына было очень серьезным и у него было чувство, что дни его жизни сочтены. Он очень старался убедить Шачисуту есть, но Шачисута отказался, сказав, что у него хроническая проблема с животом. Он также страдал от туберкулеза, кашляя всю ночь напролет. Спустя три дня его отец возвратился в Армению без всякой надежды на то, что его сын выживет.

24 декабря он получил телеграмму из тюремной больницы, с просьбой прибыть немедленно, чтобы увидеть сына, так как его состояние было очень критическим. Он попытался добраться туда как можно быстрее, но опоздал на один день. Ему сказали, что Шачисута умер 26 декабря. Ему также сообщили, что согласно закону ему запрещено забрать тело его сына сразу, и что спустя несколько месяцев они смогут получить его тело в гробу из нержавеющей стали с пометкой запрещающей вскрытие под страхом заключения в тюрьму. Ему отдали одежду Шачисуты. Среди вещей был свитер, который я дал ему в тюрьме. Ему было только двадцать три года, его должны были освободить 22 января 1988г. Он умер за двадцать семь дней до дня освобождения.

Когда отец возвратился только с частью одежды сына, вся семья погрузилась в траур. За разговорами я просидел у них дома до позднего вечера. Спустя некоторое время сказать больше было нечего.

Я был в шоке, и не знал, что делать или куда идти. Два дня спустя мне позвонил Атмананда дас из Еревана. Он был счастлив узнать, что я вернулся и пригласил меня в Ереван для большой встречи в доме Дамаянти (Армине). Она недавно вышла из психиатрической больницы и превратила свой дом в центр. Я сказал ему, что ждал только Шачисуту и, поскольку меня уже ничего не держало в моем родном городе, на следующий же день я уехал, чтобы встретиться с преданными.

Дамаянти встретила меня на автобусной остановке, чтобы проводить в свою новую квартиру. Мы были настолько счастливы видеть друг друга, что слезы выступили у нас на глазах. Для меня и многих армянских преданных она была как старшая сестра. Люди на автобусной остановке печально наблюдали, как мы плакали, а когда мы обсуждали уход Шачисуты, некоторые женщины тоже заплакали. Мы пошли к ее дому, не в состоянии проронить ни слова.

Я был поражен, увидев почти двадцать новых и старых преданных, собравшихся в ее квартире. Я был особенно счастлив видеть Санньясу даса, Камаламалу даса и Атмананду даса. Харидас и Нитьянанда тоже были там. Они попросили прощения за то, что дали мне неверную информацию о моем духовном имени и сказали мое настоящее имя. Они также сообщили, что Харикеша Свами отправил