Судариков Андрей - Отвори дверь темницы моей - Страница 31

«Источника вечного наслаждения», в которой рассказывается о том, как маленький Кришна спас жителей Вриндавана от проливного дождя, посланного возгордившимся Индрой, подняв холм Говардхану мизинчиком Своей левой руки. От избытка чувств я не сразу заметил как внезапно отступила вода и мой островок стал гораздо больших размеров, хотя вода по прежнему била ключом из покореженной трубы. Все мои мысли были там, на святой земле Вриндавана-дхамы, а здесь происходило самое настоящее чудо. Происходящее противоречило всем законам физики, но для милости Кришны не существовало никаких законов, Он – Бог, и мог явить любое чудо, пусть даже оно не укладывалось в рамки нашего ограниченного понимания. Когда, наконец, прибыл конвой и была открыта обитая металлом дверь, шумные потоки воды стремительно хлынули в образовавшееся пространство. Все надзиратели моментально отпрыгнули в стороны, боясь замочить начищенную до зеркального блеска обувь, и попросили меня поскорее выходить в коридор, каково же было их изумление, когда я вышел в совершенно сухих тапках, хотя они прекрасно видели меня стоящим посредине образовавшегося озерца. А ведь порог камеры на десяток сантиметров возвышался над уровнем пола! Они отказывались верить своим глазам и от недоумения лишь пожимали плечами. Я же, спокойно прошествовав в свободную камеру, уже не видел в этом ничего необычного, но лишь очередную забаву вечного проказника Кришны, Верховной Личности Бога.

Камера, в которую меня поместили на время ремонта, была той самой, в которой еще до недавнего времени сидел Сергей, и я, стоя у порога, пытался воссоздать ту картину, при которой он здесь проживал. «Вот здесь он сидел, здесь принимал прасад, здесь спал...», – говорил я сам себе вслух, переводя взгляд с предмета на предмет. Походив немного по узкому проходу, я вновь изучающе осмотрел скудную обстановку камеры и вспомнил мучения этого человека. Сердце отозвалось болью от сострадания к падшей душе, и я стал в очередной раз упрекать себя в собственном бессилии. От нахлынувших чувств у меня началась какая-то противная дрожь в коленях, и чтобы хоть как-то унять ее, я присел на корточки, устремив туманный взор в дальний угол камеры. И тут я заметил то, чего не разглядел из-за перемены освещения в первые минуты после перехода. В дальнем левом углу, под койкой, на плохо просматриваемом участке между стеной и батареей лежал какой-то предмет, по своим очертаниям напоминавший газетный сверток. Любопытство взяло верх, и я решил посмотреть, что там такое может быть. К тому же, что-то изнутри подталкивало меня сделать это, и я поднялся, с минуту растирал чуть затекшие ноги, посмотрел на закрытую дверь и только затем направился в другой конец камеры. Достать сверток не составляло никакого труда, и через минуту я уже снимал с него газетную обертку. Содержимое пакета заставило меня обомлеть, и я внезапно почувствовал как цепенеет от напряжения тело. Внутри лежали те самые сдобные булочки, которые, как прасадам, передавали преданные, покрытые замысловатым узором густой махровой плесени. Значит Сергей обманул меня, сказав, что съел их все до единой, вот почему у меня тогда и возникло противоречивое ощущение в искренности его слов. Это был настолько низкий поступок с его стороны, что просто не существовало каких-либо оправданий для него. Можно было понять все, что угодно, но только не это. Уж лучше бы он отдал эти булочки кому угодно, лишь бы не поступал подобным образом, все же это был прасадам, посланный Самим Кришной, а то, что посылает Господь священно во всех отношениях. Поступить так по отношению к прасаду я считал великим кощунством по отношению как к Самому Верховному Господу, так и к Его бхактам. Кришна может простить того, кто наносит оскорбления Его лотосным стопам, но Он не прощает, когда наносят оскорбления Его преданным, и закрывает доступ в Свою вечную обитель, заставляя страдать в материальном мире, принимая самые ужасные формы.

Ремонт в моей камере уже заканчивался и мне нужно было поторапливаться. Недолго думая, я переложил булочки в майку, даже не пытаясь очистить и от разноцветной плесени, и как раз в это время стал поворачиваться ключ в замке.

Убрав следы грандиозного потопа, я решил приступить к прасаду. Прасад при любых обстоятельствах оставался прасадом, пищей духовной, не подверженной никаким материальным изменениям и требующей соответствующего отношения. Предложив Господу кружку кипятка и очистив от плесени чудесные булочки, я приступил к нехитрой трапезе. После того, как я попытался откусить от первой булочки, у меня сломался зуб, но я не придал этому никакого значения, а просто стал отмачивать и одну за другой в крутом кипятке, насколько, конечно, это удавалось. Так лежавшая передо мной небольшая горка прасада постепенно уменьшалась, пока, наконец, не было съедено все до последней крошки. Я возблагодарил Всемогущего Господа Кришну за еще одну возможность насладиться великолепным прасадом, и преисполненный любви к Господу, воспел Его Святые Имена, вкладывая в пение все не излившиеся чувства, и пел, танцуя, до тех пор, пока силы не оставили меня и я не рухнул на пол как подкошенный. Так проникновенно я еще, наверно, никогда не пел, и ливший