Очищение - Страница 142

Встречи

с Жуковым запомнились мне на всю жизнь. Вопросы мои бывали и

примитивны, и глупы. Жуков обычно выслушивал их внимательно, с

ответами не спешил, видимо, искал простую, понятную мне форму,

помолчав, отвечал. Его ответ бывал точен, как формула. Меня

интересовала личность Сталина. Я хотел показать ее в моем

фильме.

- И все-таки, - спрашивал я, - чем объяснить поступки

Сталина перед войной и в первые месяцы войны?

Георгий Константинович смотрит в пол. Я думаю: бестактный

вопрос (тогда ведь далеко не все было ясно и известно о начале

войны). Наверное, он не хочет об этом говорить.

Георгий Константинович поднимает глаза на меня и произносит

четко: "Сталин боялся войны. А страх - плохой советчик"".

Ах вот оно что! Поколение Чухрая - не из пугливых. Сам

Чухрай - ужасно храбрый. Жуков, понятно, тоже себя трусом не

считает. Выходит у Чухрая и Жукова, что один только Сталин

боялся.

Григорий Наумович, здорово это вы придумали: Сталин - трус,

а я, Чухрай, - не из пугливого поколения. Я храбрее Сталина.

А между тем... Григорий Наумович, на честность Жукова в

данном случае полагаться не приходится. Во время XX съезда КПСС

Жуков был вторым человеком в государстве после Хрущева. Если не

первым. Все хрущевские "разоблачения" Сталина были возможны

только с согласия Жукова и при активной жуковской поддержке. И

когда Хрущев рассказывал, что Сталин руководил войной по

глобусу, первый заместитель Сталина по руководству войной

товарищ Жуков почему-то не возразил. Куда же в тот момент

девались хваленые жуковские прямота и храбрость? И когда Хрущев

врал про то, что в Красной Армии было мало танков и самолетов,

что не хватало даже винтовок, Жуков почему-то помалкивал. Мало

того, сидя в президиуме, в ладоши бил. Если самолетов и танков

было мало, то следовало сказать, сколько именно их было. Если

не хватало винтовок, то следовало назвать их число. Но этого

Хрущев почему-то не сделал. И Жуков стремления к правде не

проявил. В мемуарах своих количество наших танков и самолетов

так почему-то и не вспомнил, прикинувшись слабоумным. И

количество винтовок не назвал.

При Сталине Жуков был сталинцем. При Хрущеве вдруг заделался

отъявленным хрущевцем-антисталинцем. Это он Хрущева к власти

привел, это он дал зеленый свет всем хрущевским

"разоблачениям". Без согласия Жукова не было бы вовсе никакого

XX съезда КПСС, из мерзости и вони которого наш народ так еще и

не выбрался. А после Хрущева Жуков вдруг снова стал сталинцем,

хрущевские вымыслы про глобус опроверг, а вымыслы про

сталинскую трусость поддержал и усилил. Потому как линия такая

была задана Идеологическим отделом ЦК КПСС: про глобус

опровергать, а про сталинскую трусость подтверждать.

Если бы мемуары Жукова вышли при Хрущеве, то это были бы

одни мемуары, а при Андропове это были бы совсем другие

мемуары. При Брежневе Жуков писал одно, а при Горбачеве писал

бы другое.

6

И Хрущев, и Геббельс, и Некрич, и Жуков, и Чухрай

рассказывают нам, что Сталин боялся Гитлера.

А мы усомнимся. Мы обратим внимание на нестыковку.

Нам 50 лет рассказывают о тысячах предупреждений, которые по

всем каналам стекались к Сталину. Сталин предупреждениям о

германском нападении не верил. Это вне сомнений.

Давайте же попробуем стыковать два положения красной

пропаганды:

1) СТАЛИН БОЯЛСЯ, ЧТО НА НЕГО НАПАДУТ.

2) СТАЛИН НЕ ВЕРИЛ, ЧТО НА НЕГО НАПАДУТ.

Одно из двух:

- или я верю, что на меня нападут, потому боюсь, потому сижу

за печкой, притих, как мышка;

- или я не верю, что на меня нападут, потому никого не

боюсь, сижу на печке, бренькаю на балалайке.

В какую же