Судариков Андрей - Отвори дверь темницы моей - Страница 37

книгами возникла небольшая напряженка, да и в нашем распоряжении было всего лишь по одному экземпляру на всех, но не прекращающиеся просьбы заключенных других камер я не мог оставить без ответными и пришел к заключению, что мне срочно надо запастись тетрадями и стержнями с мастикой, чтобы начать переписывать от руки издания малого объема, тем самым хоть в какой-то мере утолить литературный голод страждущих, и работа закипела.

В начале я переписал лекции Шрилы Бхагаватпады с имеющихся в нашем распоряжении аудиокассет. Затем последовала очередь «Шри Ишопанишад», «Совершенных вопросов, совершенных ответов», «Миссии» Харикеши Свами Вишнупада, а также некоторых глав из «Науки самоосознания». Я фактически перестал что-либо есть и спал три-четыре часа в сутки, стараясь закончить работу как можно скорее. Движимый пониманием того, что своей работой я смогу доставить удовольствие Шриле Бхагаватпаде и Господу Кришне, я писал со скоростью профессионального секретаря и кипы исписанной бумаги ложились ровными стопками.

Но в моей жизни все еще оставался последний отголосок прошлого, с которым следовало окончательно покончить. Моя подружка написала письмо, сообщая, что собирается навестить меня в самое ближайшее время. Конечно, я хотел ее видеть, однако, в то же время, понимал, что кроме беспокойства это свидание ничего не принесет. Она поему-то настаивала на том, чтобы зарегистрировать наши отношения, я же по-прежнему был непреклонен, убеждая, то подобный шаг делать слишком поздно. Некоторые из находящихся в аналогичном со мной положении наоборот стремились к этому, полагая, что создание семьи в какой-то мере может повлиять на смягчение приговора, а в случае его отмены гарантирует общение с женой в аскетичных условия колонии. Для меня же женитьба, прежде всего, накладывала определенные обязанности перед семьей, и именно это делало наш брак невозможным. Находясь по разные стороны тюремного забора, я просто бы не смог обеспечить молодую семью средствами к существованию и более того, лишенный возможности принимать участие в воспитании ребенка, который рано или поздно появился бы на свет, я считал создание брачного союза совершенно бессмысленным. Очень многие заключенные прибегали к мыслимым и немыслимым уловкам, пытаясь завязать брачные узы даже с совершенно незнакомыми женщинами, видя в этом, прежде всего, возможность по несколько суток в год, на длительном свидании, наслаждаться безумно сексом и ублажать язык и желудок изысканными яствами, но все это уже давным-давно стало чуждым моей натуре, и я бы отдал предпочтение общаться, при такой возможности, с преданными. Это, несомненно, было бы куда более полезнее для моей духовной практики, и взвесив все за и против, я пришел к окончательному решению. Привязанность к женщине и секс прочнее всего прочего удерживают нас в этом материальном мире, и чтобы навсегда сбросить эти непомерно тяжелые оковы, я решил дать обет безбрачия и хранить его до конца жизни.

На свидание я шел с твердой уверенностью положить конец нашим отношениям и, увидев ее, сразу же прямо и откровенно сказал об этом, не тратя время на всякие условности. Такое заявление ее, конечно, шокировало, но по другому я поступить, попросту, не мог. Я считал, что уж лучше пускай переболит один раз и забудется, чем будет саднить постоянно. Если бы я начал разговор издалека, то она приняла бы это за мои колебания, и решила бы, что для нее еще не все потеряно. Я же не хотел дать ей малейшего повода для этого, и поэтому не менял тактику до самого конца. Выбрав подходящий момент, я попросил опекающего меня офицера отвести меня обратно в камеру. Он недоуменно пожал плечами, но лишних вопросов задавать не стал, сочтя все происходящее моим сугубо личным делом, и я ему был очень благодарен за это. Ведь не так просто расстаться с любимым человеком, тем более стольким пожертвовавшим ради тебя. Я слышал за спиной ее сдавленные рыдания, слышал, как она звала меня, но я не позволил себе обернуться и утешить ее. Я должен был уйти именно так, как уходил, и никак иначе. В противном случае, я оставлял ей надежду, на что не имел никакого права.

Придя в камеру, мне хотелось немного побыть одному и я попросил ребят меня не беспокоить. Достав все имевшиеся у меня фотографии некогда любимой женщины, я в последний раз посмотрел на ее светлый образ, запечатленный на фотобумаге, взял спички и придал их разноцветному пламени. Теперь это стало для меня перевернутой страницей книги жизни, и уже мог полностью предаться Господу Кришне и Шриле Бхагаватпаде, посвятив всего себя без остатка выполнению его миссии в этом материальном мире. Упав ниц перед моим новым алтарем, я торжественным голосом произнес эту клятву, отдавая все, что у меня есть на служение Господу Кришне и Его чистым преданным.

Убрав рудименты со своей души, я уже больше не чувствовал, что недостаточно работаю для удовлетворения Господа Кришны и духовного учителя. Они спасли меня от гибели, и самое малое, что я мог сделать – отдать все мое время проповеди. Я никогда не был так перегружен, и в то время чувствовал некоторую неудовлетворенность от проделанного. Мне хотелось гораздо большего, я просил Кришну дать