Рупа Виласа пр - Луч Вишну - Страница 66

объявляют Его Безличной Сущностью. На это я могу заявить, что так как они совсем ничего не знают о Боге, то не пристало ли бы им, а равно и другим таким же невеждам, слушать о Боге и беседовать о Нем с теми, кто сведущ в этом? В самом деле, не странно ли, что не внимая терпеливо адептам, не имея систематической культуры, отговариваясь тем, что мы, дескать, не готовы произносить какие-либо суждения, мы все же делаем это в соответствии с нашими преходящими ментальными склонностями? Скрытый атеизм этого типа глубоко въелся в мировоззрение большинства людей. У людей имеется природная склонность к этой имперсональной идее о Божестве, и она распространяется среди них подобно заразной болезни. Происхождение этой идеи может быть прослежено до врожденного желания человечества быть свободным от подчинения своему Единственному Правителю, которое может осуществиться, если будет доказано, что Он — Существо без Формы. Попытка сделать Его Имперсональным, это попытка отрицать Его вечное Правление. Аргумент наш таков: мы сами должны обладать глазами, ушами, ртом, формой, чувствами и т.д., но Божество не должно иметь ничего этого, чтобы, обладая всем этим, не опуститься до нашего уровня. Те, кто поддерживает идею, что когда Бог нисходит в этот мир, Он для этого надевает тело из плоти, но Его реальная суть — имперсональна, или другими словами, лишена запредельных Имени, Формы, Атрибутов и Игр, в сущности, незаметно сбрасывают и иго Его Правления.

Анархия вытекает непосредственно из идеи об отсутствии Управляющего, властного над всеми делами человека. Моральный порядок, отделенный от идеи управления, не имеет корня. Санньяса, отречение, самообуздание и другая деятельность человека, не совершаемая как акт подчинения Верховному Правителю, хотя и может ослепить мир своим так называемым великолепием, все же есть не что иное, как бесплодный атеизм. Делать вид, что подчиняешься моральным правилам, и при этом не принимать во внимание их отношение к Богу — это все равно, что жить в царстве, не принимая авторитета царя. Наиболее полно соответствует морали жизнь тех, кто от природы склонен к Богу, хотя они и могут показаться поверхностному наблюдателю испорченными или развращенными.

Средоточие всех моральных принципов и тех, кто обеспечивает моральный порядок — преданные Господа. Поэтому, как только вместо того, чтобы делать тщетные эпизодические попытки культивировать общепринятую мораль, человек направит свое внимание на служение Господу, вся истинная мораль — и хорошие качества в придачу — окажутся сопутствующими ему. Порядок не в том, что мораль — это во-первых, а преданность Богу — во-вторых. Преданность всегда на первом месте, поскольку всяческая добродетель лишь сопровождает ее. Преданность — это смысл всей морали, и истинные преданные Господа никогда, даже во сне, не бывают аморальными».

16. Из очерка «Духовная мораль и эстетическая культура». (Украшатели мертвых тел.)

Трудно себе представить нечто более шокирующее наше чувство красоты, чем попытка наряжать труп. Попытка приукрасить этот мир средствами наших материальных источников, очень похожа на попытку нарядить мертвое тело. Результат предрешен и неизбежен. Наши сиюминутные эстетические предпочтения оказываются отвергнуты уже в следующий момент, в пользу других, которые тоже, в свою очередь заменяются другими. Царь, живущий в роскоши, питает не больше любви к блестящему великолепию царского своего богатства, если оно не обновляется, чем нищий оборванец к своим старым лохмотьям. Близкое знакомство с предметами этого мира умножает презрение к ним, ибо при таком соприкосновении выявляется их неизбежное уродство.

Поэты и художники надеются с помощью равно пустых и никчемных своих средств замаскировать неизбежное уродство мирского существования. Такие пустые мечтания не приспособлены к тому, чтобы приводить нас к действительности. Голдсмит попал в самую точку, когда, описывая деятельность мирских поэтов и художников, сказал, что они невинно забавляются, уносясь воображением в созданную ими мечту, в чем и состоит их мудрость. Воображение же не желает ничего, что не ново, а также и того, что не нравится ему, а его склонность всегда направлена к близкой ему по природе плоти — или трупу. Даже воображение не сможет обмануть себя относительно естественно вызывающего отвращение мертвого тела, конечного источника своего вдохновения. Воображение человека — не более компетентный ценитель его реальных эстетических нужд, чем его научная проницательность. Оба направлены на мирские объекты, которые по сути своей уродливы и омерзительны.

Нельзя создать неувядаемой ценности в поэзии до тех пор, пока поэт и его окружение радикально не изменятся, превратившись в существа, которые не потянут нас неодолимо и неэстетично к самым испорченным вещам этого мира. Пытаться скрыть этот факт, маскируя и приукрашивая его рифмами и изысканными словами, — это не истинная поэзия. Это изобретательность, которая может восхищать только тех, для кого она нова, причем только до тех пор, пока не превратится в банальность. Такое положение вещей логически влечет возмездие: коммерция быстро завладевает всеми отраслями этого притворного эстетизма. Одежда красит человека, потому что удивительно много людей хотят, чтобы это было так, при кажущемся отсутствии лучшей альтернативы.

17. Из «Брахма Самхиты» и начало очерка «Запредельный уровень Страстной Любви»:

Материалистическое поведение не может дотянуться до Божественного Самодержца, Который всегда приглашает падшие обусловленные души к общению с Ним через