Очерки ведической литературы - Страница 31

и вообще человеческий ум. И, тем не менее, сэр Вильям всегда оставался „набожным и убежденным христианином" (18). Этим объясняется то, что он говорил о Бхагавата-пуране как о „бессвязном повествовании" (19) и предполагал, что она заимствована из христианских Евангелий, принесенных в Индию и „пересказанных индусами, которые вложили их в старый миф о Ке`саве (Кешава, имя Кришны), соответствующему Аполлону Греции" (20). Безусловно, эта теория не имеет под собой веских оснований, так как упоминания о культе Кришны встречаются за много веков до появления Христа (21).

О Г.Г. Вильсоне (1786-1860) говорили как о „величайшем знатоке санскрита своего времени" (22). Он получил образование в Лондоне и отправился в Индию в качестве врача Ост-Индской компании. Он стал секретарем Бенгальского азиатского общества (1811-1833), и наряду с этим продолжал заниматься медицинской практикой, что не помешало ему опубликовать санскритско-английский словарь. В 1833 году он становится профессором санскрита в Оксфорде, в 1836 году - библиотекарем Индиа Хауз, а в 1837 - директором Королевского азиатского общества. Список книг, которыми мы обязаны ему, включает в себя Вишну Пурану, Лекции по религиозным и философским системам Индии, Риг-веду и многие другие. Кроме того, он помогал Миллу в создании Истории Индии и издал несколько других переводов с восточных языков. Он же предлагал британскому правительству не принуждать индусов оставить свои религиозные традиции. По сравнению с проповедниками он кажется, чуть ли не идеальным защитником ведических идей. Хотя нас, вероятно, несколько удивят мотивы, которыми он при этом руководствовался:

„Вы поймете из представленного обзора, что практическая религия индусов ни в коей мере не является сжатой и компактной системой.

Напротив, это гетерогенный по своему составу сплав из разных, зачастую несовместимых составляющих, где к немногим древним фрагментам сделаны огромные и произвольные добавления, большая часть которых попросту неприлична. Однако в попытках открыть на это глаза большинству очень мало прока; их предрассудки основаны на невежестве, и до тех пор, пока не будет удалено это основание, сама надстройка, пусть безумная и насквозь прогнившая, будет держаться" (23).

Вильсон полагал, что, в конце концов, христианская культура должна будет просто заместить ведическую. Он был уверен, что доскональное знание индийского наследия поможет этому процессу. Он с его умеренным консерватизмом является как бы тенью Ост-Индской компании. Хорошо отдавая себе отчет в том, что народ Индии так просто не оставит свои традиции, он сопровождал свои рекомендации тонким анализом:

„Общая тенденция брахманического образования заключается в том, чтобы поставить человека в зависимость от авторитета, в первую очередь от авторитета гуру, а затем - Писаний. Образованный брахман полностью полагается на то, чему его учили; он никогда не отважится на независимое мышление; он призывает на помощь память, он цитирует тексты без меры и с полным доверием. Ему крайне трудно втолковать, что Веды - творение человека, и к тому же довольно ординарное, что Пурины написаны недавно и не содержат ничего подлинного, и даже то, что Тантры не заслуживают уважения. До тех пор, пока он противопоставляет логике авторитет и сводит на нет всю работу убеждения своим преклонением перед высказываниями некоего уважаемого мудреца, вряд ли можно хоть как-то изменить его мировоззрение. Не подлежит сомнению, что это результат того, что он всякий раз прибегает к помощи безусловного для него авторитета, и потому так важно дискредитировать этот авторитет в его глазах" (24).

Вильсон предупреждал также, что приверженцы Вед в большинстве случаев проявляют „удивительное упорство" в своих „спекулятивных принципах... в частности, касающихся природы и состояния души" (25). Но он надеялся, что благодаря вдохновенным и прилежным усилиям „внешне правдоподобная" система ведической мысли „обнаружит свою ошибочность под скальпелем истины христианства" (26). Будучи первым профессором санскрита в Оксфорде, Г.Г. Вильсон давал публичные лекции, преследуя собственную цель. Он утверждал, что его лекции „помогут желающим завоевать награду в размере двухсот фунтов за лучшее опровержение религиозной системы индуизма" (27). Писания Вильсона пестрят подобными высказываниями. Чего стоит, например, детальное изложение метода эксплуатации свойственной местному населению ведической психологии, основанного на имитации взаимоотношений гуру и ученика. Сейчас к обвинениям Вильсона можно присовокупить еще и обвинения в научной несостоятельности. Недавно Натали П.Р. Сиркин представила документальные доказательства плагиата Вильсона: наиболее важные публикации, которые он приписывал себе, принадлежат умершим авторам. Наряду с этим у него встречаются работы, сделанные без проведения каких-либо исследований: „Он проводил анализ Пуран, даже не читая их" (28).

Другой известный пионер индологии, Ф. Макс Мюллер (1823—1900), родился в Дессау, а образование получил в Лейпциге. До своего приезда в Англию в 1846 году он изучал санскрит и перевел древнюю Хитопадешу. Получив заказ от Ост-Индской компании на перевод Риг-веды, он поселился в Оксфорде и написал множество книг по мифологии и сравнительному анализу религий. Но наибольшую известность Мюллер получил за свою пяти десятитомную серию Священные книги Востока, изданию которой он посвятил себя в 1875 году.

В 1876 году Мюллер писал своему другу: „Индия в большей степени создана для того, чтобы принять христианство, чем Рим и Греция времен Святого Павла" (29). Он добавлял, что его не прельщает возможность доехать