Сарвабхавана дас - Соленый хлеб - Страница 68

и он объяснил: «Три раза в день мы все вынуждены это делать. Мы должны выходить на центральную площадку и выстраиваться в линию, чтобы нас пересчитали, невзирая на жуткую жару или ужасный холод. Охранники пересчитывают нас, и потом мы строем идем в столовую. Три раза в день мы хлебаем одну и ту же старую похлебку.

Я последовал за толпой, но так как было много людей, было невозможно идти быстро. Вдруг один толстяк толкнул меня, и я упал. Другой сказал мне, что это мой «экзамен». Все смеялись надо мной, а я молился в уме: «Кришна, пожалуйста, помоги! Я не хочу никому причинять вреда, но сейчас я вынужден драться с этим глупцом. Пожалуйста, Кришна, помоги мне. Помоги своему беспомощному слуге, пожалуйста!»

В течение последних восьми месяцев слушая от заключенных истории о жизни в лагерях, я уже знал некоторые правила и понимал что нужно делать в таких ситуациях. Я не с кем не хотел драться, но если ты не дашь отпор этим крутым парням, то они будут оскорблять тебя и сделают своим слугой. Ты должен будешь каждый день заваривать им чай и чистить их полку и т.д. Поэтому я развернулся и подбежал к толстяку и очень сильно толкнул его. Он отлетел к двери ванной, которая как раз находилась позади него, от удара дверь открылась и он навзничь упал на пол. Я отлично понимал, что он не ожидал этого от меня. Я подбежал к нему и, не дав ему возможности встать, начал наносить ему удары с такой силой, с какой только мог. В то же мгновение около двери собралось много заключенных, которые с интересом наблюдали за сценой. Я знал, что ему очень больно, но в то же самое время я чувствовал, что у меня не было другого выбора кроме как сделать это по меньшей мере один раз. Он начал поливать меня руганью, но я не обращал внимания и продолжал колотить его так сильно, как мог. В конце концов, другой человек, Ваня, подошел и скрутил мне руки за спину. Он сказал, что этого достаточно и попросил прекратить драку и спускаться вниз.

По пути вниз Ваня сказал мне: «Ты хорошо поработал, этот парень больше не тронет тебя. И не только он, никто больше не посмеет тронуть тебя, т.к. они поняли, что ты знаешь как защитить себя. Это очень важно для каждого, кто пришел в этот мир впервые; это был твой экзамен».

Ко мне подошел охранник, и указал на отметину на земле, сказав, что я должен запомнить это место, поскольку мне предстояло занимать его вплоть до последнего дня заключения. Затем, после переклички, меня запихнули в столовую. Я бы не назвал это ни столовой ни кафе, ни каким-либо другим цивилизованным местом, поскольку невозможно было наслаждаться пребыванием здесь или трапезой. Пища в основном была приготовлена из мяса и рыбы. Алюминиевые тарелки и кружки были такие грязные, что даже не возможно было представить, что из них можно есть или пить. В столовой стоял невообразимый шум. Представьте звук от 1 800 алюминиевых ложек, кружек, тарелок, стучащих друг о друга одновременно.

Как только мы вошли, каждый занял свое место. я только осторожно смотрел что происходит. Случилось так, что один заключенный попросил сесть меня в конце стола, где прямо напротив меня стояла большая кастрюля с вонючей едой. Пар, поднимающийся над кастрюлей, душил меня.

У меня не было иного выбора кроме как сесть и смириться с ситуацией. Я думал: «В некоторых случаях в тюрьме было лучше, там вместе ели от двенадцати до пятидесяти человек». Я огляделся по сторонам, передо мной на стене была большая картина с изображением голубого неба, леса и озера. Стена была такой грязной и замасленной, что некоторые части картины блестели, а некоторые нет. Потом человек, который сидел рядом со мной начал толкать меня рукой, возвращая мое внимание к столу. Когда я спросил его чего он хочет, он взглядом показал на кастрюлю и тарелки. Я сделал вид, что не понял. Мое непонимание рассердило не только его, но и, по крайней мере, человек десять за нашим столом.

Я искал Ваню, чтобы он подсказал что мне делать. После того, как я нашел его и привлек его внимание, он покачал головой, давая мне понять, что не следует раздавать еду.

Кто-то в конце стола громко крикнул: «Эй, армянин, разложи еду всем в тарелки. Время не ждет. Поторопись».

Я ответил, что я строгий вегетарианец и не могу даже прикасаться к этой кастрюле, потому позаботьтесь о себе сами. Я добавил, что не собираюсь делать этого даже если придется подраться. Он взял свою ложку и жестом показал, что он собирается запустить ей мне в лицо, если я откажусь. Я взял свою ложку и показал, что сделаю то же самое, если он предпримет какие-либо действия.

Прошла только минута и кому-то передо мной сказали сделать эту работу. Ваня смотрел на меня, улыбаясь. На обратном пути он подошел ко мне и сказал, что он специально ничего мне не сказал, чтобы