Судариков Андрей - Отвори дверь темницы моей - Страница 6

в два счета я извлек ловко припрятанный четвертак. Долго ждать не пришлось, уже через каких-то десять минут стриженный подал в форточку полный алюминиевый чайник водки, несколько пакетов с чаем и тряпицу с наркотиком. Привкушая удовольствия, кто-то пританцовывал, кто-то цокал языком, а кто-то с нетерпением потирал рука об руку. На столе в один миг появилась закуска, а в кружке была налита первая порция спиртного. Праздник начинался.

Выпив лишь немного и покурив папиросу с «травкой», я исподволь стал наблюдать за теми арестантами, которые держались чуть в стороне и не разделяли общей эйфории. Их поведение резко отличалось от поведения основной массы. Они не размахивали кулаками, пытаясь что-то доказать, не слышно было и ругани, напротив, у них все было как-то спокойно, без лишних рисовок, но в то же время исполнено достоинства и грации. Это были признанные авторитеты преступного мира, смотрители порядка и чернители человеческих судеб. От одного их слова зависела тюремная жизнь любого арестанта, и можно было быть твердо уверенным в том, что будет сделано именно так, как они пожелают. Для меня оставалось тайной как это им удавалось, и я не спал ночами, пытаясь хоть на шаг приблизиться к ее разгадке. Но я был еще слишком молод, чтобы в полной мере постичь эту систему, чем-то напоминающую сверхсложный лабиринт. Нужна была нить Ариадны, но ее еще предстояло отыскать.

Прежде чем попасть в саму зону, предстояло пройти пресловутый карантин. Кроме уборок помещения и отупляющего сидения друг против друга от подъема до отбоя, не было никакого разнообразия. Но именно в этом и состояла главная цель. После завтрака ежедневно приходил проверяющий офицер и один из нас, кого предварительно назначали дежурным, докладывал о том, насколько аккуратно заправлены постели, вымыт в помещении пол и убрана пыль. Если проверяющий оставался неудовлетворен, то тот же дежурный убирался и на следующий день, а если и тогда не проявит прилежание, то нерадивого ждал карцер. Следующий день был мой, и предстояло до утра найти какой-то выход из положения. Если я начну мыть пол, то весь мой тюремный авторитет полетит прахом, а этого допускать ни в коем случае было нельзя. Наступил тот момент, когда от принятого решения будет зависеть будущее. На утро я уже знал как поступлю. Достав из-под койки свой туго набитый мешок, я выложил на стол несколько пачек сигарет. Долго объяснять не пришлось, через полчаса все сияло чистотой. Проверяющий был удовлетворен полностью, не обнаружив ни единого изъяна в работе, к которой я не имел ни малейшего отношения, и с чувством исполненного долга удалился.

После распределения нас развели по разным отрядам. Были новые знакомства, новые впечатления, новые заботы. Здесь все было иначе, чем в тюрьме, и без поддержки со стороны нечего и мечтать пробиться к штурвалу. И потому я, предварительно оценив обстановку, решил уйти на время на дно, и дождаться лучших времен. И оно не заставило себя долго ждать.

В колонии было развернуто производство комплектующих для автомобильной промышленности, и я попал в цех изготовления амортизаторов. Работа была тяжелая и грязная, что уже само по себе претило моему вкусу. Найдя тихий закуток на складе с готовой продукцией и оснастив его всем необходимым, уединившись, я со спокойным сердцем покуривал, а то и дремал. Я заранее договорился со знакомыми, что в случае чего они забегут за мной и предупредят об опасности, и потому, заслышав что кто-то пробирается в мое «логово», не придал этому особого значения, а только слегка повернул голову. Я увидел там совершенно не то, что ожидал. С покрасневшим от злости лицом, ко мне пробирался наш председатель отряда, коренастый крепыш девятнадцати лет. После совершеннолетия он был оставлен в колонии с условием всемерно поддерживать порядок, и он рьяно выполнял свои обязанности, только главным образом при помощи кулаков и толстой деревянной палки.

«А ты тут, парень, совсем недурно устроился, – наконец проговорил он. – Мы его там повсюду обыскались, а он тут преспокойненько покуривает». Я был немного обескуражен и совершенно не знал что ответить. Не мог же я ему напрямик выложить, что просто не хочу работать, он бы этого совершенно не понял. Да и такому не сунешь несколько пачек сигарет, чтобы оставил в покое. И тогда я просто сказал: « Иди, я скоро приду».

Когда мое плечо обожгло от удара деревянной палки, в голове моментально вспыхнула красная лампочка опасности. Когда ее сменил зеленый свет, я, сделав глубокую затяжку и щелчком отбросив окурок в сторону, медленно встал, сделал два шага вперед, нагнувшись, поднял обрезок стальной трубки, и резко повернувшись, ударил в то место, где по моему мнению должна была находиться голова. Его спасло то, что он в это время заносил руку для нового удара и потому сумел быстро среагировать и прикрыться. Но после моего удара его рука повисла словно плеть, а сам он в миг стал белее мела. Какое-то время он еще взирал на меня широко раскрытыми глазами, но истошный вопль сотряс стены склада, и