Мадхавананда дас - Когда распускается лотос удачи - Страница 55

настоящая развалюха. Если бы у Кхолавечи Шридхары была машина, она бы выглядела именно так. Однако Гоур-Говинда Махараджа был счастлив и просто лучился экстазом. Он сказал мне: «Когда я проповедую, я живу». Это все, чего он хотел.

Глава 12

От орисских деревень до Африки

Локанатха Свами: В 1985 году в честь пятисотлетия явления Махапрабху мы начали падаятру из Двараки в Майяпур. Гоур-Говинда Свами был одним из гостей на церемонии открытия падаятры в Двараке. Пройдя несколько штатов, мы к концу года прибыли в Ориссу. Гоур-Говинда Махараджа присоединился к нам в Андхра-Прадеше и оставался с нами до самой Ориссы. Он был нашим главным лектором в Ориссе, поскольку ория — его родной язык. Гоур-Говинда Махараджа был могущественным, энергичным проповедником. Я слышал его лекции в Майяпуре и других местах, но во время падаятры я впервые услышал, как он проповедует на родном языке. Он производил на аудиторию неизгладимое впечатление. Он то пел, то говорил, то просто рычал как лев. Глядя на него, я вспоминал описания Шрилы Бхактисиддханты, которого называли гурульвом. Гоур-Говинда Махараджа тоже рычал как лев. Иногда я приходил послушать его проповедь на ории. Хотя я не знаю этого языка, кое-что я понимал. Классический язык ория похож на санскрит. Я немного знал санскрит и потому мог понять, что его слог очень изысканный и поэтичный. Понимал я не все, но мне все равно нравилось его слушать. Он очень помог нам в проповеди. Параллельно с публичными

выступлениями Махараджа продолжал переводить книги Прабхупады на орию. Меня поразило, насколько серьезно он относится к этому служению. Он дал обет не принимать пищу до тех пор, пока не переведет определенное количество страниц. Мы очень плотно занимали его проповедью, и, поскольку у него не оставалось времени на переводы, он иногда пропускал прасад. Я приносил ему что-то поесть, но он возражал: «Нет, нет, я не могу. Я еще не выполнил свой обет ежедневного перевода книг Шрилы Прабхупады». Также у него было правило не есть после захода солнца. Во время падаятры мы иногда приходили в следующий населенный пункт поздно и могли принять прасад только там. Все преданные ужинали, но Гоур-Говинда Махараджа отказывался. Его строгость и преданность миссии произвели на меня глубокое впечатление.

Следуя указанию Шрилы Прабхупады проповедовать в Ориссе, Гоур-Говинда Свами организовал там ежегодную падаятру. Он организовал ее по примеру всеиндийской падаятры Локанатхи Свами. Во время месяца Карттика преданные шли с киртаном от деревни к деревне в сопровождении телеги, запряженной волами, на которой ехали мурти Шри Шри Гауры-Нитая и Шрилы Прабхупады. В конце дня они проводили программы, обычно в здании школы, на которые собирались сотни деревенских жителей. Гоур-Говинда Махараджа очень любил падаятру и часами проповедовал во время вечерних программ. Он также часто давал слово западным ученикам, которые могли говорить на ории. Это была очень аскетичная программа. Зачастую преданные даже не знали, где будут ночевать. Как правило, они останавливались на ночлег в школах, а утром принимали омовение у колонок в две смены: отдельно мужчины, отдельно женщины. Тем не менее преданные чувствовали, что участие в падаятре дарует особую милость. Несмотря на аскезу, они испытывали огромное блаженство.

Гуначуда даси: Мне выпала удача участвовать в орисской падаятре со Шрилой Гурудевой в 1993-м, 1994-м и 1995 годах.

Падаятра, 1992 г.

Меня всегда поражало, что Гурудева понимал уровень аудитории и проповедовал соответственно. Особенно это было заметно в деревнях. Перед лекцией он проводил короткий киртан, призывая крестьян петь громко. Вначале многие пели тихо или вообще не пели. Гурудева объяснял им, что у Ямараджи есть министр по имени Чандрагупта, который записывает благочестивые и греховные поступки каждого человека. И если кто-то хотя бы раз чисто произнесет «Харе Кришна», его страница будет удалена и такому человеку не придется иметь дело с Ямараджей. Поскольку Гурудева говорил это с полной верой, его слова производили на крестьян удивительный эффект, и все начинали петь с большим энтузиазмом.

Иногда Гурудева приводил пример лягушки, которая своим кваканьем привлекает змею, которая приползает и съедает лягушку. Он говорил, что если мы говорим о всякой ерунде, то мы подобны этой лягушке. Поэтому нужно петь «Харе Кришна». Гурудева изображал лягушачье кваканье, а затем руками изображал, как змея проглатывает лягушку.

Гурудева призывал крестьян не уходить от ведической культуры. Например, он рассказывал историю Аджамилы, который произнес намабхасу, когда звал своего сына, Нараяну, и ямадуты не смогли забрать его. Гурудева говорил, что раньше люди в Ориссе давали детям имена Господа и Его преданных, но теперь называют своих сыновей Пинки, Туни и т.п. Такие имена не помогут им думать о Господе.

Затем Гурудева просил кого-то из западных преданных сказать несколько слов. Он был очень рад, что Джаганнатха Мишра прабху из Англии научился хорошо говорить на ории. Гурудева и меня вдохновлял говорить на ории, хотя у меня получалось неважно. После того как мы выступали, он снимал с себя гирлянду и давал нам. Повидимому, Гурудева хотел показать местным жителям, что движение Чайтаньи Махапрабху настолько привлекательно, что распространилось по всему миру, и теперь люди Запада, незнакомые с ведической культурой, воспевают