Мукунда Госвами, Кремо М., - Божественная природа - Страница 16

религиозные деятели, личным примером и наставлениями, могут оказывать на поступки людей огромное влияние. По роду деятельности многим из нас хорошо знакомо чувство благоговения перед Вселенной и почтения к ней, — добавляют ученые. — Люди бережнее и уважительнее обращаются с тем, что считают священным. Поэтому и наш общий дом, нашу планету, не следует лишать сакрального аспекта. Он абсолютно необходим для плодотворной работы по сохранению окружающей среды и развития трепетного к ней отношения».

По иронии судьбы, именно ученые больше других виноваты в отказе человечества от «сакрального аспекта». Хотя подписавшиеся осторожно говорили о преступлениях против «Творения», тем не менее, обучая студентов, такие ученые, как Стивен Дж. Гулд, относятся к любым намекам на «Творение» с непримиримой враждебностью. Они видят в религии социальную силу, но уверены, что ей по сути нечего сказать о происхождении Вселенной и жизни на Земле. Многие ведущие ученые считают религию не чем иным, как поведенческой моделью, возникшей на определенном этапе эволюции человека. Моделью, которая дала правящим классам определенные преимущества в борьбе за существование и благодаря этому сохранилась до настоящего времени. Вот об этой-то социальной пользе религии и говорили в Москве практичные ученые.

Лучшее, что могут предпринять в ответ религиозные деятели, — это вылечить мир от слепоты материализма и направить энергию человека на духовное развитие. К сожалению, лидеры большинства конфессий не спешат сделать этот шаг.

Экологический кризис и научно-техническая революция

Экологические проблемы современности — закономерное следствие технократической, опирающейся на науку цивилизации, которая стала набирать силу сначала в Европе, а затем и по всему миру несколько столетий назад.

В средневековой Европе считали, что жизнь человека имеет божественный смысл и предназначение. А раз так, то материальный прогресс общества играл по отношению к духовному росту второстепенную роль.

Профессор истории Йельского университета (США) Роберт С. Лопез охарактеризовал средневековых мыслителей следующим образом: «Им не было нужды, подобно Эйнштейну, ломать голову над созданием общей теории физики. Общность всего сущего, думали они, исходит от Бога. Бог был создателем миропорядка, причиной любых изменений, Бог сглаживал любые противоречия. Любовь, которую Он изливал на Творение и которую Его создания возвращали Ему по мере своих способностей, считалась, как сказали бы сегодня, источником всех энергий».2

Подобный взгляд разделяла и индийская цивилизация. В «Шримад-Бхагаватам» (i.2.6), древнем священном писании, история которого насчитывает пять тысяч лет, высшая цель человеческой жизни определяется так: «Высшим занятием [дхармой] для всех людей является такое занятие, с помощью которого они могут прийти к любовному преданному служению трансцендентному Господу».

Даже с наступлением в Европе эпохи научных открытий многие ученые поначалу сохраняли глубокую веру в Бога как высшего владыку и создателя Вселенной. Тот же Коперник (1473_1543), который вопреки официальному мнению тогдашней церкви отстаивал концепцию центрального места Солнца в нашей планетной системе, и потому ставший кумиром современных интеллектуалов, писал, рассчитывая межпланетные расстояния, что орбиты небесных тел — замечательный образец «божественной работы Великого и Прекрасного Творца».

Но по мере развития науки в эпоху Ренессанса и Просвещения человек все меньше ощущал Божественную длань на холсте мироздания. Вселенная становилась холодной и безликой — отныне в ней властвовали не Божий промысел и Божье милосердие, а точные математические законы. Так рождалась основополагающая концепция современной науки. Имя ей — редукционизм, сведение Вселенной, включая весь человеческий опыт, к предсказуемым и поддающимся измерению состояниям или трансформациям материи (вплоть до ядерных частиц) и материальных сил (таких, как электромагнитное поле и гравитация).

Однако новоиспеченным естествоиспытателям мало было просто получить знание. Один из отцов-основателей совре-

менного научного метода, сэр Фрэнсис Бэкон (1561-1626), провозгласил: «Знание — сила». Физики-атомщики двадцатого столетия усвоили этот урок даже слишком хорошо. Как пишет в книге «Смерть природы» историк Кэролин Мерчант, Бэкон стремился «поймать природу» и «сделать из нее рабу».3 Задачей ученого было «вырвать у природы ее секреты».

Человек века семнадцатого, Бэкон перечислил в «Новой Атлантиде» некоторые из изобретений, которые, по его мнению, должны были быть сделаны в будущем: «Продление жизни; причудливые столбы с трубками для передачи звука на расстоянии; воздушные корабли; лодки, способные передвигаться под водой». В список также вошли «средства умерщвления, пригодные для военных действий и отравлений» и «оружие, более мощное и разрушительное, чем самые большие наши пушки».4

С подъемом науки и техники религия начала сдавать позиции. Как подметил общественный деятель и историк Льюис Мамфорд, «несмотря на внешнюю привязанность к церковным ритуалам,... все больше людей действовали так, как если бы жизни на небесах не существовало, а счастье, благополучие и спасение достигались только на Земле, земными средствами, которые человек был не прочь заполучить в свое распоряжение».5

В восемнадцатом и девятнадцатом столетиях взгляд на мир стал еще материалистичнее, и невероятные усилия были брошены на создание предсказанных Бэконом машин, что во много раз увеличило способность человечества эксплуатировать ресурсы Земли. Так началась эра научно-технической революции, породившая современный экологический кризис.

Одной из первых стала развиваться рудная промышленность. Надо сказать, однако, что поначалу у нее было немало противников: еще в средневековье европейские философы, вслед за своими греческими и римскими предшественниками, утверждали, что добывать металл из-под земли аморально.

Например, Плиний (23-79 гг. н.э.) в своей «Естественной истории» писал, что