Судариков Андрей - Отвори дверь темницы моей - Страница 12

о судном дне. Из-за своей непомерной гордости и тщеславия я не чувствовал себя грешником перед Богом и потому считал, что все, что я делаю, правильно. Но соприкоснувшись с духовным, моя позиция оказалась очень шаткой и неустойчивой. До меня стало доходить, что наказание за совершенные грехи неизбежно, и в любом случае придется отвечать перед Богом. Час расплаты может наступить в любой момент, и меня удивляло почему я раньше не подумал, что и моя душа нуждается в спасении. Почему я раньше не пришел к Богу и, покаявшись в храмах, не просил защиты? Что-то меня остановило от этого важного шага, но вот что именно, так и останется загадкой.

Когда я освободился в последний раз, я довольно часто посещал церковные службы. Вдыхая запахи ладана и стеарина, слушая плывущее с амвона торжественное песнопение, осеняя чело крестным знамением, я считал, что этого вполне достаточно для покаяния, и потому старался не смотреть в сторону исповедника. Никто не станет искать защиты, пока не почувствует необходимости в спасении лично для себя. Лишь только когда грешник, однажды проснувшись, осознает себя грешником, он начинает искать пути к спасению. Чем больше я читал Библию, тем яснее до меня доходило понимание, что абсолютно каждый человек нуждается в спасении. Это неоспоримый факт, и Сам Бог сообщил о необходимости спасения для каждого человека, даже более того, – указал прямой путь. Но мы, по своему неразумению, отвергли его и начали выдумывать собственные пути, основанные на корысти и сиюминутной выгоде. Многие из моих сокамерников носили православные нательные кресты, считая себя истинными поборниками и радетелями веры, но я ни разу так и не увидел, чтоб кто-нибудь из них осенил себя крестным знаменем, прочел молитву или возблагодарил Господа. Крест был для них чем-то вроде фетиша, а не символа страданий Сына Божьего. Молитв же они не знали никогда, и что больше всего поражало, совсем не стремились их узнать. Все это, вкупе, оставляло неприятный осадок. Я бы смог понять любого закоренелого уголовника, имеющего солидный опыт в сфере лицемерия, это характерная черта каждого второго преступника, и потому не вызывает удивления. Но лицедействовать в такой области как религия, это выше моего понимания. У каждого, кем бы он ни был должно быть что-то святое, и потому особо оберегаемое, но когда я видел в этих людях не завуалированную двойственность, резкий контраст между словом и делом, то у меня, помимо воли, стали зарождаться сомнения. Пытаясь их рассеять, я стал брать книги о великих святых и подвижниках православия. Но опять был сильно разочарован. В книгах говорилось об идеале, а в настоящей, будничной жизни приходилось видеть прямо противоположное. И все же я решил попробовать начать с самого себя. Первым шагом был отказ от курения. Затем я надумал соблюдать предписываемые посты, и два раза в неделю перестал есть мясо. Мне казалось, что жизнь стала постепенно меняться в лучшую сторону, да так, что меня захватила одна мысль: мне необходимо покаяние! Мне – покаяние? Это казалось таким абсурдным и диким, что я тут же пытался отогнать эту нелепейшую мысль. Тем не менее, она засела в моем мозгу настолько прочно, что я стал работать в этом плане над собой до тех пор, пока отчетливо не почувствовал, что созрел для исповеди. К тому же, как я самостоятельно не пытался постичь Писание, некоторые места Библии по-прежнему ставили меня в тупик и требовали более четких разъяснений. Для этого требовался искушенный наставник. Поговорив с сокамерником, я написал прошение в местную епархию с просьбой о помощи.

Ответ не заставил себя долго ждать. Через пару недель зам. начальника тюрьмы сам подошел к нашей камере и подозвал нас к дверной форточке. «Ну что, платить будете?» – первое, что сказал он, заглядывая в какую-то бумагу. Этот вопрос меня немного обескуражил и вызвал легкое недоумение. Невольно оглянувшись на свою койку, я отметил, что постельные принадлежности вроде как все целы и не порваны, книги без пометок, настольные игры не поломаны, стало быть и платить-то не за что. «Давайте решайте поскорее»,– поторапливал он, от нетерпения похлопывая свернутой бумагой по ладони. Смерив его недоуменным взглядом, я решил спросить о сути дела, и разрешить явное недоразумение. Ответ на мой вопрос выбил землю под моими ногами. Я почувствовал, что внутри что-то оборвалось, и кровь ударила в лицо. Ничего подобного я даже и предположить не мог, и потому вначале подумал, что это не очень удачная шутка. Но когда зам. начальника, с самым серьезным выражением на лице повторил, что за визит исповедника епархия требует оплаты, я понял, что это не розыгрыш. Отказавшись от каких-либо оплат, я сел на койку и опустил в один миг потяжелевшую голову. Мне было муторно и противно от того, что подобным шагом меня растоптали в самых лучших чувствах. Деньги у меня были, и для меня ничего бы не стоило заплатить за этот визит сполна, но сама мысль о покупке индульгенции на отпущение грехов, казалась мне кощунственной и мерзкой. Невольно рука